Однажды вечером продюсер Штернберга пригласил меня на предварительный просмотр картины «Обесчещенная» с Марлен Дитрих.
<…>
Поздно ночью мы возвращаемся в одной машине с продюсером. Высадив Штернберга, продюсер говорит мне:

— Прекрасный фильм, не правда ли?
— Прекрасный.
— Какой режиссер!
— Безусловно.
— Какой оригинальный сюжет!

Тогда я позволяю себе заметить, что Штернберг не отличается особой оригинальностью при выборе сюжетов. Он часто берет дешевую мелодраму, банальные истории и трансформирует их в своей постановке.

— Банальные истории? — восклицает продюсер. — Как вы можете так говорить! Тут нет ничего банального! Напротив! Вы даже не отдаете себе отчета в том, что в конце фильма он убивает «звезду»! Марлен Дитрих! Он ее убивает! Такого еще никто не видел!
— Прошу прощения, но уже через пять минут после начала картины я знал, что она будет расстреляна.
— Что такое? Что вы болтаете! Я вам говорю, такого еще не было в истории американского кино! А вы — догадались!
Бросьте! Кстати, на мой взгляд, зрителю не понравится такой конец. Нисколько!

Он начинает нервничать, и, чтобы его успокоить, я приглашаю его зайти ко мне выпить по рюмке.
Мы заходим ко мне, и я отправляюсь будить моего друга Угарте, которому говорю: — Идем, ты мне нужен.
Протирая заспанные глаза, он спускается в пижаме, я приглашаю его сесть напротив продюсера и медленно говорю:

— Слушай внимательно. Речь идет о фильме.
— Да.
— Атмосфера Вены.
— Да.
— Эпоха: первая мировая война.
— Да.
— В начале картины перед нами шлюха. Мы четко видим, что это шлюха. Она подцепила на улице офицера, она…

Угарте, зевая, встает, жестом прерывает меня и на глазах удивленного, но все же успокоенного продюсера направляется досыпать, сказав: — Можешь не продолжать. Она будет расстреляна в конце фильма.